Цезарь

народ восклицает:
Аве Цезарь!
Славься, славься, Великий Цензор!
Всем, кто тянется к власти,
имеет притязание,
по самое основание - публичное обрезание!
В наказание.
Народ как раз просит:
Хлеба и зрелищь!
Хочешь, не хочешь, веришь, не веришь!
И Богу богово, кесарю кесарево
Вдоль живота взлетающим мессером!
Но, Цезарь, хоть страшен и грозен твой вид,
бойся мартовских ид, бойся мартовских ид...

Тебе идёт дождь

Я листаю стихи, перебираю строки.
За окном - май. И в окне - свет.
Ты же тоже чувствуешь эти потоки,
Хоть и нет их, потоков нет.


И вдыхая рассвет подгоревшего мая,
В аромате листвы, рассечённом росой,
Я молчу, и, замкнувшись в себе, намокаю,
Будто в дождик гулявший мальчишка босой.

Ярко, солнечно, ало, свежо и уютно
В этом домике поздней, весёлой весны.
Но тебе идёт дождь. Дождь отвязный, беспутный,
Непонятный, сплошной, непроглядней стены...

А на завтра война... Не поверишь. Так тихо...
Ощущение мира, покоя и сна.
Но в тебе идёт дождь, беспокойно и лихо...
Но тебе идёт дождь, серебрясь, как блесна.

Лето Ницше

Ницше бежал босиком по крыше,
кричал:
"Солнце! Здарова! Ты меня слышишь?"
А следом я бежал
с молотком
за Ницше,
Счастливый, босой, по горячей крыше.
Лето, яркость, наивный Ницше,
Солнце! Выше!
Бежим и дышим...
Как хорошо! Да живи уж, Ницше...
Всё-таки лето, солнце, ты слышишь?

Полнолуние

Не знаю, что чувствовал Он,
когда
отказался прыгнуть с крыши.
Ночь. Надрывается сон.
Иначе вижу,
иначе слышу
Звёзды и треск половиц.
Запахи чётче и ярче.
Время сокрытия лиц
Шерстью.
Сегодня иначе
Двигаюсь, тихо как зверь.
Прячусь от лунного света.
Веришь-не веришь? Поверь!
Поздно накладывать вето
На невозможность меня,
Когти на месте ногтей,
В страхе бегущих людей...
Звериного больше огня
И больше в глазах блеска!
Выломать двери!
Зверь не узнает Бога, а Бог уже знает зверя
с численным перевесом
страха, страсти и жажды
крови, отпитой однажды,
ушедшего в ночь лесом.
Но спотыкнётся зверь,
где-то ещё на пороге,
не добежав до дороги...
ударится и заревёт, как человек теперь.
Треск половиц, звёзд не счесть.
Клочья
падают часто очень,
сыпется шерсть.
Луна за разбитым окном,
обычно она выше.
Кажется,
я знаю, что чувствовал Он,
когда
отказался прыгнуть с крыши.

Часы тикают

Часы тикают.
Я под твоей дверью.
Перебираю ключи.
Дрожи и молчи.
Я - точка, в которой сошлись тени.
Не привиденье,
Я и сам слабо верю,
Что время не врёт,
Что точка-в-точку угадаю
Тебя, твой образ и почерк,
Среди миллионов строчек,
Ключей от ада и Рая.
Часы тикают.
Я под твоей дверью
Ломаю себя и прочие стереотипы.
Дверь открываю со скрипом.
Останутся перья, пух и перья,
Когда я отражусь в твоём зеркале,
Перебирая ключи.
Дрожи и молчи.
Пока часы тикают

Когда-нибудь, о нас не вспомнят.
Такая штука, брат.
Мы нынче даже посторонни,
А дальше, хуже, брат.
Ничто не вечно, но напрасно
Ручьём в песок
Уходит белый, следом, красный
И стаи строк.
Следы затёрты, спят дороги,
Планеты спят.
Уходят люди и даже боги,
И все подряд.

Переплёты рельс

Переплёты рельс.
Дорога - Трандычиха!
Молчи наотрез -
Не буди лихо.
Молчи, не убивай во мне тонкое,
Не ломай душу стуком колёс,
Не делай из меня подонка,
Не дыши в лёгкие пеплом папирос.
Я сам не умею дышать,
Да и не нужно!
Мой кислород - тетрадь
Со стихами в чернильных лужах.
Моё Отечество здесь,
В двухсотлетних улицах!
И пыли трамвайной взвесь
Внутри меня беснуется.
Как же здорово и приятно,
Вдыхать и выдыхать кислород обратно.
Вот это
И мне понятно!
А
Им - не понятно!
Им всем, кто любит тебя, дорога.
Кто ждёт повода смыть себя отсюда!
Каюсь, я тоже хочу немного,
Но вроде бы я не Иуда…
Хотя зеркала могут врать…

Не суть

охотники теряют пули,
которые утонут в молоке.
а мы опять, опять, опять рискнули
оставить отпечатки на курке.
и убежали,
сквозь проход оконный,
лягушкой в нём зависнув на чуть-чуть.
я обозвал тебя своей знакомой,
хотя совсем не знал.

не в этом суть.

мы пробирались по холодным крышам,
под мегатонным шквалистым огнём.
и пали так, что невозможно выше,
когда нас снова видели вдвоём.
но суть не в том,
что это было с нами,
хотя бы снами, всё равно не в том!
в тот миг, когда свистит над головами,
друг друга заслоняли, как щитом.

и вот сейчас,
окно давно закрыто,
и день слизал следы с полночных крыш,
стоим с тобой, удачи фавориты,
и я пою, а ты чего молчишь?

ведь суть не в том,
куда смотрело дуло.
не в том она, что вот, рука в руке...
да и не в том, что ты опять рискнула
оставить отпечаток на курке...

Танцуй!

дитя свежего ветра,
зелени деревьев и солнца,
танцуй!
радуйся - годы летят!
но вместо линии жизни - кольца
с диаметром в километры!
ты бессмертно, дитя!
танцуй,
фарфоровая балерина
на чужом подоконнике!
живи, как никто,
пляши, как никто!
бессмертны танцев твоих картины,
в тех сердцах, что уносят поклонники.
танцуй!
этот мир никому не опасен!
тем более тем, кто бессмертен,
как ты, дитя,
твой образ прекрасен.
прекрасен так, как прекрасны дети!
танцуй!
это для нас существуют пороки
и в туманном порыве страсти
русалки сбрасывают хвосты...
мы в сказках детских давно одиноки,
но не одиноко ты,
дитя! поверь, это счастье!
танцуй!

кончилось лето.
даже не успев начаться.
кончилось счастье,
забыв про поэта.
сонные мухи кружатся
над шоколадом химерной победы.
встань, оглянись -
этот город был раем!
город-кулак, сжавший струны дорог!
кажется, здесь был Бог.
кажется, город необитаем.
ты, да и ветер - хотя бы двое.
он после тебя повторяет пожар -
уголь раздуть всё пытается, воет.
выть мелодично - ужаснейший дар.
встань, оглянись -
этот город был домом
многих народов из многих колен.
был Вавилоном, Гоморрой, Содомом,
был Назаретом. И не был никем.
кончилось лето.
омой свой руки.
встань и скажи - это делал не я!
кружатся мухи, кружатся мухи
меж переигранных звёздных плеяд.
ночь проберётся... вы с ветром одни.
вот, что бывает, когда за искусство,
кто-то меняет лютню на люстру,
видишь, нероновые огни?

Продукты брожения

ощущайте суровый вектор
моих расплывчатых планов!
чуйте мощь грандиозных проектов
по воздвижению истуканов!

по воздвижению и низложению...
по разложению и продолжению...

кровь - вот универсальный фактор
резонанса идей и желаний.
глаза - видеоадаптер,
для тех, кому не хватает знаний.

глаза пропускают свет
и фокусируют его в крови так,
что она закипает
от увиденного бреда.
пассионарности нет?
и инфантильности нет?
я сам с утюгом к вам приеду...

приеду, чтоб донести
мысли свои как можно проще.
как можно жарче и органичней!
как можно привычней!
как можно жёстче
до мозга костИ.

чтоб видеоадаптер вашего тела,
вашей души и лица, немного,
увидел наконец - плохо дело -
увлекшись живым [с утюгом] диалогом.

а-то говорят, что готовы бороться.
а-то кричат, да только корчат рожи!
каждое утро плюют на солнце,
вот оно и в пятнах, вот и греть не может.

а в умах опять - одно поражение,
хоть и храбримся, рисуясь сильными.
любая история требует продолжения
с подборками комментариев восьмимильными!

а тут среда, среди которой грустно.
клоуны с требованием всё изменить.
какие уж тут теперь чувства...
какая уж тут смысловая нить...

мы - пассионарии! мы - имбицилы!
мы - радуемся этому до изнеможения!
броженье в умах - тупая бацилла.
вот пиво, кефир - настоящие продукты брожения.

Маски

когда в шарнирах мира кончается смазка
и спящее прошлое рвётся сквозь сон,
и гибнет под мачтой Арго Ясон,
тогда шуты снимают маски
и только Богу известно, что будет потом,
когда они выйдут на бис на поклон
без масок, с открытым лицом,
когда закончится сон,
когда пробежит по спинам мороз тишины
и кто-то спросит: мама, а кто это?
там лица живые, уже не смешны,
там страшные люди... поЭты...
закончатся шутки, развеются сказки,
когда поэты вдруг снимут маски...

Даже камнем срываясь вниз,
Есть шансы уцепиться за облако
И остаться висеть и улыбаться.
Такова эта милая жизнь,
Когда тебе двадцать
Или двадцать один исполнилось
только-только.

Всё хорошо, успокойся.
Знаю, скучно без войн.
Но, сбитое нами же солнце,
Оставило нам огонь.
Оно опалило деревья,
Башни и горизонт.
И ангел, оставшись без перьев,
Твердит, что он "просто Бонд".
Но всё не настолько плохо,
Чтоб плакать о том, о сём.
Герои уходят со вздохом,
А мы, не герои, живём.
Я падаю, милые, ближние,
Я чую, что сел заряд.
Хватаюсь за всё подряд,
Упавши нижнее нижнего.

Плотина

Однажды прорвало плотину.
Ну вот и всё... Всё... всё...
С конца - в начало, с середины...
Меня несёт!
Шаблоны смяты и разбиты,
Остатки подберёт вокзал,
И у отбитого корыта
Сижу. Читаю, глядя в зал.
Но нас несёт!
И в этом пакость!
Разбиты улицы, дома,
Вот, ничего уж не осталось...
Вода одна...

Карманник

Руки в карманах,
Анфилады кварталов.
Ветер холодный, весёлый и злой.
Рушатся планы привычно и странно.
Тень конвоиром идёт за тобой,
Не замечая озлобленных взглядов.

ТОлпы. Прохожие. Толчея улиц.
Сжаты как газы в баллонной тюрьме.
Пыльные головы, взгляды как пули,
Редко, но метко, стучат по спине.
Но это всё мелочи. Клаустрофобы
В сдавленных людях теряют покой.

Весь тротуар покрывается злобой.
Взмах чуть свободной рукой.

Это карманник карманные кармы
Крысит тихонько, как шулер туза.
Люди - молекулы, газ тротуарный,
Снова, прицелясь, взводят глаза.

Достали!

Достали!
Хочется уйти на дно
Или хотя бы на берег.
Набрать себе пива на кучу денег
И думать о вечном и о больном.
Построить хижину около Волги,
Жить там как жил уже Робинзон.
Смотреть на воду и в небо по долгу,
По пятницам искать Пятниц
среди пляжных обывательниц,
Ловя недоверье со всех сторон.
Потом брать в руки что-то вроде трещетки,
Ибо не можешь ни на чем играть,
И подвывать, чтоб раскраснелись щеки,
Шуберта, Баха и прочую музыкальную рать.
Их не достать.
А тебя достали.
Чан переполнен, терпенье не вернуть.
Колешь кокосы, сердцем из стали
Смеешься чуть-чуть.

Холодный апрель

холодный апрель,
под настойчивым расстрелом
дождя и снега, а потом снега и дождя,
чуешь, немного погодя,
как прошлое осыпается
белым мелом
штукатуркой...
сколько лет, месяцев и недель?
падают, открывая неровный кирпич,
серый цемент и кусок проводки.
такое чувство, будто новый Ильич
пытается внушить глупость веры,
заменив её пивом или, на край, водкой.
уставившись на оголённое
лицо без штукатурки грима,
пропускаешь целый день мимо,
ищешь хоть что-то солёное...
а натыкаешься на окно
и на суетный зал.
все события компкаются в одно -
в девятый вал.
сползая змеёй по остаткам мела,
теряешь кожу, теряешь тело.
рвёшься бумагой и тряпкой.
апрель. сегодня он какой-то зябкий.
там где окно, там и дверь,
выходишь, хлопнув ей как одной ладонью.
понимая, что это грубо.
но именно так. а теперь,
встречаешь губами губы...
холодный апрель.

СБ

мы на мели?
на то, увы, похоже!
а может быть совсем не на мели.
вокруг маячат пафосные рожи,
а мы сидим с тобой как короли!
а мы такие. нет здесь криминала.
мы - карты, деньги и полтос стволов.
мы - раз, два, три! щелчок! и вот, сначала,
игра, серьёзность, переборки слов.
прими меня, а я приму тем паче.
я чую спёртым мозгом дикаря,
что головешки не вещают на удачу,
и не дубины вовсе ты да я.
простая истина лирической бациллы -
трёхстопный ямб, перрихий и... обрыв.
простите, миром правят имбицилы!
ну... ты да я и горстка дядек злых.
мне крепко хочется обнять за горло массы,
прижать к земле заумный стиль доски.
взглянуть на обрамлённые гримасы
и отхлебнуть чуть-чуть от их тоски!
но как не плюнуть, если плюнуть нужно!
я обескровленный, без кровли и гвоздей!
я отраженье солнца в грязной луже
рисую языками без костей.
и имбцильские амбиции внушая,
я вспоминаю яркость бытия!
тебя, меня, стволов тугую стаю,
таких же чудиков... таких, как ты и я!

как же быть? как же жить тобою,
не моя ты, моя страна!
и живут в нас теперь ковбои,
да звездатая сатана...

Пыль

пыль. всюду пыль. респиратор на сердце,
чтобы хоть там, хоть чуть-чуть без неё.
пыль... не отбиться и не отвертеться.
пыль. всё проходит и это пройдёт.
выжат, зажат в наживлённых маршрутах.
белые окна слепят с двух сторон.
кажется, всё этой пылью надуто,
каждая муха и каждый микрон.
а так... оглядеться - привычные стены,
вязкая пыль, задремавший рассвет.
жизнь на дорожках кривой микросхемы.
серых бордюров глухой парапет.
парк. в этом парке деревья, аллеи.
фланги скамеек, редуты ларьков.
видишь, средь них рыжий ангел белеет,
вписанный в строчки своих же стихов...
пыль. это пыль! как же душно и сладко,
в этом застуженном мире крупиц.
рваные мысли, слова, опечатки,
чёткие строки начищенных лиц...
и... всюду пыль!

Город морочит упрямую голову,
В прятки играет с сознаньем больным.
Логики нет. Распрощались. До скорого.
Тает уверенность, рушится дым.
Пенится море людских предрассудков,
Лава машин, застилает обзор.
Сон не приходит десятые сутки,
Мешки под глазами - заметный укор.
Улица. Девочки, лет девятнадцать,
Весело спорят про токи Фуко.
А у того недотёпика в ранце
Диски с игрушками для дураков.
Как бы понять - что за временность года?
Что за планета? И что за миры?
Статуей грустной старухи - свободы,
Сгорбились урны пусты и сыры.
Город - сумбур, недопитая чаша
Первостепенных забот и рутин.
Было бы солнце - было бы краше.
Но нет ничего. Этот город один.

Новости (выступление Феникса и АП)

здравствуйте, в эфире новости.
самые оперативные данные, что было,
что есть
и что будет вскорости.
подробный отчёт,
о том, что нас ждёт.


новость первая, она же - главная.
снова на полях - круги... очень странные.
но... спокойно. не пытайтесь повеситься!
это крестьянин на тракторе бесится.
это всего лишь петрович по-трезвости
отморозок в поисках ледяной свежести.


а это новость вторая, смешная.
снова пираты мутить начинают.
требуют выкуп за украинский паром.
в голос гогочет над ними газпром.


новость какая-то там по счёту,
эстонцы выводят из Ирака пехоту.
завтра, второй уже месяц подряд,
оттуда выходит последний солдат.


в вузах сегодня с завидным упрямством
проводят курс лекций по хиромантству,
для продвинутых и для начинающих.
всё-таки кризис. вот так-то, товарищи.


теперь, послушайте новости спорта,
братья Кличко в оранжевых шортах,
наконец-то добились мирового признания -
победив чемпиона мира в очередном состязании.
серией сложных и сильных ударов,
был измочален Гарри Каспаров.


и, на закуску, пара слов о погоде!
Стихийное Бедствие бушует в природе!
В Африке - снег и обильный осадок,
В Голландии солнцем спалило (травки)... рассаду.
Саккура снова цветёт у японцев,
А над Самарой тёплое солнце.
Моржи бегут с Чукотки в Уганду
С Вами были новости,
специально для Арт-пропаганды.

Был звездопад.
Он встретился со мной.
И кто теперь найдет обоснованье
Тому итогу бесшабашного скитанья -
Я был убит летящею звездой.